Главная >  Потенциал энергии 

 

Новая страница 1. Председатель комитета Госдумы по энергетике, транспорту и связи, глава Российского газового общества Валерий Язев уверен, что «Газпрому» сейчас не надо наращивать добычу.

 

П. Орехин

 

— Единственная причина дефицита газа — это низкая цена. Сегодняшняя цена в $45 за 1 тыс. куб. м ведет к тому, что никакой мотивации к бережному расходованию газа нет. В результате в России расходование газа на единицу продукции раза в три выше, чем в развитых странах. У нас энергетический баланс из-за этого перекошен в сторону газа, на долю которого приходится свыше 50% потребления энергоносителей в стране. При цене в $100—125 за 1 тыс. куб. м и эластичность спроса наступит, поскольку будет действовать межтопливная конкуренция, и энергосбережением будут заниматься.

 

— Есть ли в России дефицит газа? И если есть, то почему решение этой проблемы начинается с повышения цен на него?

 

— В России из-за неэкономного использования газа ежегодно пережигается примерно 90 млрд. куб. м. Это больше, чем потребляет Германия в год. Поэтому необходимо поднимать цену и компенсировать дополнительные расходы населению, ЖКХ. А также поддерживать некоторые отрасли: производство стройматериалов, химическую и производство удобрений.

 

— А дефицит газа все-таки есть?

 

— Да, при росте тарифов на газ (как мы считаем, в 2,5 раза в течение ближайших 4—5 лет) на ту продукцию, которая выпускается с использованием газа, вырастет цена. РАО ЕЭС, кстати, сегодня главный радетель повышения цен на газ, потому что оно автоматически поднимет цены на электроэнергию, норма прибыли у него останется прежней.

 

— Основные фонды у нас старые. Рентабельность промышленности в целом низкая, на внедрение энергосберегающих технологий денег нет. Не боитесь, что рост цен на газ приведет к дополнительной инфляции?

 

— «Газпром» получает прибыль от экспортных поставок, продажа газа на внутреннем рынке убыточна.

 

— Зачем тогда повышать цены? Тем более что «Газпром» — прибыльная компания.

 

— Я этого не знаю, это вы знаете. Газовую компанию проверяют все надзорные органы, начиная с налоговой инспекции и заканчивая Счетной палатой.

 

— О том, что внутренний рынок неприбылен, известно со слов «Газпрома». Проверить это невозможно. И вы это знаете.

 

— Потому что только «Газпром» продает газ по регулируемым ценам, у всех независимых производителей газа цена свободная.

 

— А как объяснить тот парадокс, что другие российские компании, которые продают газ на внутреннем рынке, получают прибыль от этой деятельности?

 

— Эти компании не несут такие затраты на инфраструктуру, которые несет «Газпром». В газовом бизнесе одна из главных затрат — транспорт. Тариф на прокачку газа в 20 рублей, которые платят независимые, не покрывает расходов «Газпрома» на поддержание ЕСГ.

 

— Цена у них ненамного выше, а нефтяники, например, продают газ и ниже ее.

 

— И сколько будет стоить тогда газ?

 

— Может, лучше выделить транспортную инфраструктуру в отдельную компанию, как это сделано в нефтяной отрасли?

 

— Да все сосчитано! Стоить он будет $200—250 за тысячу кубов. Потому что мы не будем регулировать цены на газ, а будем регулировать тарифы на прокачку газа, которые вырастут раза в 1,5, чтобы обеспечить безубыточность транспортной компании. Придется в больших объемах дотировать население, ЖКХ. «Газпром» — это госкомпания, которая несет серьезную социальную функцию.

 

— Никто этого не считал.

 

— Если говорить о «Газпроме» только как о коммерческом предприятии, то он с радостью от этого откажется. Но даже при уровне в $125 цена все равно останется регулируемой, а если мы ее отпустим, то получим все $20 Поэтому я против дробления «Газпрома». Замечу, что в Европе, несмотря на все заявления о либерализации, идет фактически капиталистическая национализация. Зачем же нам разваливать то, что есть?

 

— Разве выход на «равнодоходную» цену — не отказ от социальной нагрузки?

 

— Я против. Зачем? Сегодня в бухгалтерском балансе компании отдельно учитываются добыча, транспорт и прочие виды деятельности. Совету директоров, государству, аудиторам, акционерам вполне понятно распределение затрат. У кого зуд реформаторский? Для чего же делить эффективно работающий организм?

 

— Может, имеет смысл выделить в составе «Газпрома» дочернюю компанию, в которую вывести транспортный бизнес?

 

— Конечно. Например, принято считать «ЛУКОЙЛ» эффективной компанией. Но у них нет такой социальной нагрузки. Давайте отпустим внутренние цены на газ и тогда будем судить об эффективности.

 

— «Газпром» эффективно работает?

 

— В единый экспортный канал не закрыт путь и независимым производителям газа. Можно сказать, что реализовать это право на практике сложно, но механизм такой есть.

 

— Но ведь в том числе и благодаря вашим усилиям ни одна компания, кроме «Газпрома», не может экспортировать газ и получать от этого сверхприбыль. Было бы странно, если бы соцнагрузка лежала еще на ком-то помимо госмонополиста.

 

— А зачем ему наращивать добычу?

 

— Говоря об эффективности, стоит заметить, что «Газпром» за пять лет потратил на капвложения около $30 млрд. При этом у него сложности с наращиванием добычи газа, которая за эти годы выросла всего на 5%. А он тратит миллиарды долларов на покупку активов.

 

— И какая, вы считаете, у «Газпрома» основная деятельность?

 

— Для обеспечения своей основной деятельности.

 

— Почему вдруг? Я недавно беседовал с немецким журналистом и сказал ему: «Есть у E.ON Ruhrgas 6% акций «Газпрома», вот на них и командуйте». Нам не нужны советы, как «Газпрому» тратить деньги. При текущем уровне цен для чего наращивать добычу газа — чтобы его сжигать?

 

— Газодобыча.

 

— Готовят месторождения, будьте спокойны. Я 10 лет проработал в «Газпроме» и ситуацию знаю. Мощность нашей газотранспортной системы — 600 млрд. куб. м в год. Мы добываем 650 млрд., из них 50 млрд. «Газпром» сжигает в газоперекачивающих установках. Чтобы сейчас заметно нарастить добычу, надо строить новые газопроводы. Прокладка одного километра стоит до $4 млн. По Ямалу прорабатывался вопрос о создании новых транспортных коридоров, но там стоимость километра может дойти и до $20 млн. Сейчас же у нас синхронизированы графики ввода новых месторождений и свободных мощностей. В треугольнике Надым—Ямбург—Уренгой падающая добыча. Соответственно, лет через 5—7 будут освобождаться трубы. К этому времени вступит в строй Южно-Русское месторождение, Ямал, откуда и пойдет газ в освободившиеся трубы. По-моему, это вполне разумно с точки зрения бизнеса. На мой взгляд, у «Газпрома» хорошая стратегическая программа, подгонять его не надо.

 

— Новые месторождения все равно надо готовить, ведь на старых падает добыча.

 

— Покупка активов — абсолютно правильная позиция. Она всеми одобрена: советом директоров, государством. «Газпром» должен превратиться в мультиэнергетический концерн, у которого будет своя электрогенерация, газохимия. Хотя сейчас, по слухам, «Газпром» продает «Сибур». Может, в том числе и под давлением критиков, которые говорят, что мы создаем государственного монстра. Хотя, я думаю, здесь все определяет экономика.

 

— Но активы-то «Газпром» зачем покупает? Что ему, не на что деньги потратить, вон вы какой фронт работ набросали?

 

— Как-то разговаривал с бывшим послом США в РФ Александром Вершбоу. Он говорит мне: создайте благоприятный инвестклимат в нефтегазовой отрасли. Я спрашиваю: зачем? Мы вам денег дадим. Зачем? Чтобы вы больше экспортировали. Зачем? Нам не надо больше экспортировать. Нужно продавать за рубеж столько газа, чтобы формировать положительный внешнеторговый баланс, обеспечивать поступление валюты в страну, но ни в коем случае не в ущерб российской экономике.

 

— Вы говорите, что наращивать добычу не нужно. А экспортировать больше газа нужно, чтобы получать больший доход?

 

— Я вот завтра разозлюсь и выступлю по нефти (улыбается). Государство имеет право и обязано вести единую экспортную политику по стратегическим ресурсам. Газ — стратегический ресурс. Кроме того, необходимо согласовывать сроки ввода месторождений, развитие газотранспортной системы, цены и объемы поставок газа на экспорт. Все это подвигает к тому, чтобы у нас был единый экспортный канал. Независимых газодобытчиков сейчас, кстати, вполне устраивает, что они продают газ только на внутреннем рынке. Их больше волнует доступ к трубопроводным системам.

 

— Вы были инициатором законодательного закрепления монополии «Газпрома» на экспорт газа. Почему? В нефтянке такого нет, и развивается отрасль, государство свои налоги получает.

 

— Мы готовим закон о трубопроводном транспорте, который, я надеюсь, будет обсуждаться на пленарном заседании Госдумы в эту весеннюю сессию. В законе будет ряд прямых норм. Будет определение свободных мощностей, будет определен арбитр в лице правительства и т.д. Будут также и отсылочные нормы, которые должно установить правительство, например о банке качества нефти.

 

— Вы будете решать эту проблему?

 

— Нет. Заявок поступает больше, чем имеется транспортных мощностей. Кроме того, есть приоритеты: собственник газотранспортной системы прокачивает сначала весь свой газ, газ по межправительственным соглашениям, затем на государственные нужды, и лишь после выполнения этих обязательств образуются свободные мощности, которые распределяются пропорционально поданным заявкам. Эти принципы соответствуют европейской практике. Поэтому все заявки на 100% во все периоды и по всем маршрутам при текущем состоянии транспортной инфраструктуры удовлетворены быть не могут.

 

— Может, имеет смысл прописать, что производитель газа, имеющий контракт с потребителем, автоматически получает доступ к трубе?

 

— Положительно.

 

— Как независимые оценивают закон?

 

— Я думаю, нет. У нефтяников и «Транснефти» нет системного противоречия, как у независимых производителей газа и «Газпрома», поскольку у «Транснефти» нет собственной добычи.

 

— Для нефтяных компаний что-то кардинально поменяется после принятия закона о трубопроводном транспорте?

 

— СПГ включен для того, чтобы не допустить конкуренции российского газа на внешних рынках между собой. Кроме того, пока никто, кроме «Газпрома», не собирается строить заводы по сжижению газа. Да и где их строить? Идеально для производства СПГ подходит только проект освоения Штокмановского месторождения. Там обязательно должна быть составляющая по СПГ.

 

— Давайте вернемся к единому экспортному каналу. Почему была закреплена монополия и на сжиженный природный газ (СПГ)? В стране нет производства СПГ, и этим законом фактически ограничиваются частные инвестиции.

 

— Без всякого сомнения. Сейчас нет проблем с доступом к технологиям. Нет проблем с подрядчиками — плати, и придут, пробурят. Платформы мы сами строить умеем. Идут переговоры, и нам нужны факторы влияния на переговорщиков. При этом позиция, что собственником запасов и добываемой продукции будет «Газпром», остается неизменной. И вообще, я не думаю, что какие-то компании из-за обиды, что им не дали долю в освоении месторождения, откажутся работать с «Газпромом» в этом проекте. А даже если и откажутся, Бог с ними. В мире найдется немало компаний, которые с удовольствием возьмутся за проект.

 

— «Газпром» то заявляет, что иностранцы ему в Штокмане не нужны, то говорит обратное. Он, на ваш взгляд, сможет сам справиться с проектом?

 

— На этот вопрос вам лучше всего ответит Алексей Борисович Миллер.

 

— Но зачем «Газпром» устраивает игры с иностранцами? Почему бы ему не нанять подрядчиков и не реализовать проект самому?

 

 

Реформа тарифообразования и жили. О проблемах реализации программ. Большому городу. Особенности работыэлектрооборудования водопроводных станцийМосводоканала. ЭСКО и Информационные Технологии для Новых Рынков.

 

Главная >  Потенциал энергии 

0.0097